Жизненный уклад у нас
не поменялся

Александр Иванович — из многодетной семьи, рано начал работать, в 16 лет уже устроился на завод. После армии пошел на вечернее и продолжил стоять у станка. А Надежда Алексеевна поступала в МГУ вместе с подружкой. Подружка завалила экзамен, ну и в знак протеста против несправедливого, как ей показалось, решения, Надежда тоже забрала документы. На следующий год пришлось идти в педагогический. Вернее, заявки подала в несколько вузов, но легко сдала экзамены в первый из них, и там и осталась, хотя педагогом становиться никогда не собиралась.

Знакомиться с родителями невесты отслуживший жених заявился в 11 вечера и в легком подпитии. Тут, казалось бы, мама должна сказать: «Никогда и ни за что», но увидела что-то в парне и одобрила выбор дочери.

И оказалось, что между Надеждой и Александром есть какая-то почти мистическая связь. Каждый день девушка ехала с учебы и, проезжая мимо авиазавода на Беговой, думала: «вот я еду в троллейбусе, а он там, сейчас, наверное, весь в работе». В этот момент Александр отвлекался и вспоминал свою Надю. Когда они заметили это совпадение, Надежда стала записывать на листочек точное время, в которое была рядом и думала об Александре. Потом они сравнивали: это всегда происходило в одну и ту же минуту.

— Хотя, я не могу сказать, что мы всегда везде вместе за ручку ходили и не могли расстаться ни на миг. — Вспоминает Надежда Алексеевна. –— У нас были свои жизни и свои интересы. Я, например, люблю театр, а Саша терпеть не может. И я с удовольствием ходила с подругами, пока он своими делами занимался. А еще он – ну совершенно же «домашнее животное», ему дома лучше всего. Вытащишь его куда-нибудь, спросишь потом: «Ну? Понравилось тебе? Не зря поехали?», а он отвечает, что понравилось, но вот дома-то все же получше. И отдыхать ездила одна, если надо.

У Александра Ивановича другая отдушина: работать руками. Он даже не помышлял бросить завод, хотя в 90-е годы промышленность переживала не лучшие времена. Все равно трудились. Жена с гордостью рассказывает, что у Александра Ивановича потрясающее пространственное мышление: все недочеты любого изделия он видит ещё на этапе чертежа. Вот и дома большая часть обстановки сделана им самим. Надежда Алексеевна считает, что тут ей особенно повезло: раньше ведь каждую полочку надо было «достать», побегать, а ей достаточно было лишь показать, что она хочет: хоть тумбочку, хоть целый гарнитур — страшный дефицит — в прихожую нужен. Только пальцем ткни, что тебе надо — будет. Александр Иванович мастерил мебель даже из досок, принесенных со свалки. До сих пор стоит, уже двадцать лет.

Второе серьезное увлечение — аквариумистика. В какой-то момент рыбок стало столько, что Александр Иванович стал ездить на Птичий рынок, продавать мальков, и сразу покупать корм и все необходимое для аквариума. Они с женой шутили, что «рыбки сами себя кормят». В перестройку масштабы пришлось свернуть: людям стало не до хобби. На заводе тоже пришлось непросто: зарплату как-то раз не платили три года, а когда выдали всю получку разом, на эту сумму супруги купили два килограмма бананов. Но ничего, и это пережили.

Именно познания в логопедии позволили ей первой понять, что муж заболел.

«Знаете, такое чувство было странное, — вспоминает она, — Когда ты не можешь объяснить, что именно, но знаешь — что-то не в порядке». Надежда Алексеевна заметила изменения в речи и походке мужа и отсутствие аппетита. Сначала списывала на то, что это возрастные изменения, но потом поняла: надо искать другую причину. Уговорить Александра Ивановича обратиться к врачу оказалось не так легко: как и многие мужчины, он считал, что если ерунда — само пройдет, а если что-то серьезное, то никто и не поможет.

Уговорила, лег в больницу, но сначала диагноз поставили неверный — инсульт. Выписали. Но профессиональный опыт подсказывал Надежде Алексеевна — нет, не то. При инсульте симптомы не нарастают, речь хуже не становится. А тут вдруг пропали шипящие звуки. Снова начали искать. С того момента, как заметили изменения, до диагноза БАС прошло полгода. «Мы как раз думали, что пора ему уходить на пенсию в том году», — вспоминает Надежда Алексеевна, которая работает до сих пор. — Отдыхать пора. А вышло вот так. Конечно, я должна работать, без этих денег не обойтись. Но с другой стороны, понимаю, что каждый час, проведенный не с ним... не вернется».

Надежда Алексеевна сама нашла в интернете информацию о БАС, изучила, рук не опустила и вышла на фонд. Говорит, что теперь проще морально: коллеги, знакомые сочувствуют, конечно, но они толком не знают, что это такое. В фонде знают. «А я поняла, что те вещи, которые меня раньше расстраивали, совершенно не стоят того» — говорит она.

Супруга она ласково называет птицей-говоруном, раньше он всегда комментировал все, что делает, да и просто болтать они могли подолгу. Когда Александр Иванович заболел, они все равно, как обычно, поехали на дачу. Каждый раз, стоило им приехать, соседка заходила пообщаться, обсудить новости. В тот раз не пришла, не пришла и на следующий день. Надежда Алексеевна сходила сама, узнать, в чем дело — оказалось, соседка думала, что их нет. Слишком тихо.

И все-таки привычный уклад они сохранили. Надежда Алексеевна утром уходит на работу, а вечером дома ее ждет горячий ужин. Едят, смотрят телевизор, разговаривают. Хотя многое им понятно без слов — такая семейная телепатия, — Александр Иванович пользуется программой на планшете, озвучивающей набранный текст. Вечерние разговоры всегда полны понятных им двоим шуток, домашних прозвищ и поддразниваний. И в этих подначках, простых, без высокопарности, фразах чувствуется больше любви, чем в самой пронзительной мелодраме.